Своя война

Вспоминая войну, Антонина Шаталова едва сдерживает эмоции. Фото: ОЛьга Белугина

Антонина Шаталова из Воронежской не воевала. Когда на Кубань пришли немецкие войска, ей было 17 лет. Но вся ее жизнь – это эхо тех тяжелых и страшных лет, пережив которые, человек по-другому глядит на все, что происходит вокруг.

Школа в поле

То, что детство закончилось, Тоня поняла, когда пришло время идти в пятый класс. «Ты стала совсем взрослая, дочь. Мне нужна твоя помощь в поле, – сказала в конце лета ей мать. – Учеба твоя завершилась, надо работать».

Тогда девочка даже обрадовалась, что ее назвали взрослой. В семье кроме нее росли еще три сестры, а отец умер. И маме тяжело было одной тянуть дочерей. Но после первой смены, когда полеводческая бригада матери прополола многокилометровую делянку свеклы, остро осознала – да, теперь, и правда, взрослая.

– Гоним мы рядок, а в голове одна мысль, что в обед получим пол-литра молока, – вспоминает 94-летняя бабушка Тоня. – Поначалу ничего не получалось. Мама брала себе делянку рядом, учила держать тяпку и осторожно «сбивать» сорняки, не повреждая молодые всходы свеклы. Я втянулась и уже больше не вспоминала про школу.

Не накормила

Юность жительницы Воронежской пришлась на время оккупации станицы.

Трудная, но понятная жизнь закончилась с началом войны. Летом 1942-го в Воронежскую пришли немцы. Расквартировались по станичным хатам. Пришли и к матери Тони.

– Поначалу я их не боялась, – говорит Антонина Митрофановна. – Беспорядков не чинили, не лютовали. Ели свое, спали на полу.

Но однажды по станичной улице погнали колонну советских военнопленных. Из-за забора девушка смотрела, как шли тысячи наших солдат. Издали казалось, что идет огромная черная масса.

– Когда бойцы поравнялись с нашим домом, увидела, что все они босые с избитыми в кровь ногами, а ботинки и сапоги несли в руках, – со слезами на глазах вспоминает бабушка Тоня.

Увидев, что оккупанты завели пленных в местный храм, который стоял через дорогу от родительского дома, девушка упросила мать сварить побольше мамалыги, чтобы отнести ее солдатам.

– Мама сломала ветку акации покрепче и повесила на нее, как на коромысло, два ведерка с кукурузной кашей, - рассказывает пенсионерка. – Я подошла к одному из окон, откуда выглядывали бойцы. Мужчины связали рубахи и спустили мне котелок. Набрала полный, но на полпути вверх тряпичная веревка оборвалась, и котелок упал в ведро с кашей. Меня с ног до головы обдало еще теплой мамалыгой. Слезы брызнули из глаз – не смогла накормить.

Один шаг

В станичный храм, где содержали в войну пленных, Антонина Шаталова носила мамалыгу для солдат

Во время оккупации в поле Тоня не работала. Но фашисты сгоняли станичную молодежь на рытье окопов. За отказ работать грозили расстрелом.

– Очень тяжело было. Сил копать не оставалось. Немецкий переводчик все повторял мне: «Иди быстрей! Не отставай! Убьет!», – вспоминает станичница. – А потом нежданно – удар в спину. Это фашист дал мне крепким ботинком с металлической набойкой, да так сильно, что, пролетев несколько метров, я угодила прямо в окоп, повалив работавших там девчат. Потеряла сознание. Когда пришла в себя, почувствовала острую боль в спине и животе – словно там все разорвалось.

Был и еще случай, когда ее грозили жестоко избить. Когда вместе с другими подростками Тоню снова гнали на рытье окопов, на пути ребят лежало изувеченное тело убитого советского солдата. Но девушка никак не могла заставить себя переступить через него. Тогда ей и пригрозили.

– Я закрыла глаза и сделала шаг. Тело бойца осталось позади, но он долго еще снился мне. Ужаснее этого я, кажется, ничего в жизни не видела, – говорит бабушка Тоня.

Счастье не помнить

После войны, в 1948-м, Антонина по переписке познакомилась с фронтовиком. Михаил переехал к ней в Воронежскую. Зажили дружно. Про войну тогда вспоминать не любили. Но она и не дала Шаталовым о себе забыть.

– Из-за побоев фашистов я не могла иметь детей, – призналась Антонина Митрофановна. – Сначала переживала сильно, потом гнала от себя эти мысли, переключилась на работу. Как когда-то мама, трудилась в полеводческой бригаде, потом перешла на сахарный завод к мужу. А 22 года назад овдовела.

Говоря о войне, Антонина Шаталова не скрывает: многое стерлось из памяти. И, наверное, это счастье – не помнить самое страшное, самое тяжелое. Видимо, так человеческая природа, защищая от горя, с которым невозможно смириться, спасает жизнь.

– Недавно внучатая племянница попросила помочь подготовить доклад о войне. Поначалу не хотела рассказывать, а потом не могла остановиться. На семь страниц наговорила. Девочка слушала меня, а потом спросила: «Бабушка, а это действительно с тобой было?» Не поверила сначала, – рассказала станичница.

Для современных детей война, как правило, – это фильмы или компьютерные игры. Им, не знавшим лишений и животного ужаса переживших оккупацию, сложно понять, как все это может сломать человека, искорежить не только его судьбу, но сознание. Но с Антониной Шаталовой война просчиталась. Эта простая кубанская женщина, не совершавшая подвигов, не воевавшая на фронте, оказалась сильнее геополитики, милитаризма и своего горя. Потому что она во всех обстоятельствах остается человеком и просто живет.